0
Ровно 4 года назад нашли тело убитой девочки
Летом 2021 года вся страна с тревогой следила за поисками 8-летней Насти Муравьёвой – девочки из Тюмени, которая исчезла посреди белого дня на улице. Ее тело нашли ровно четыре года назад, 19 августа. Мало кто знает, какой напряжённой, изматывающей и порой безнадёжной внутри была работа тех, кто добровольно выходил искать её день за днём. «МегаТюмень» поговорила с одним из добровольцев, Игорем Павловым, который вспоминает те полтора месяца как тяжёлое испытание, полностью изменившее его взгляд на жизнь и родительство.
«Ловишь себя на мысли, что ищешь… хоть что-то»
С первых часов вокруг беды объединились десятки неравнодушных людей, но реальная поисковая работа легла на плечи тех, кто не только обсуждал, но и выходил «в поле».
– Наверное, чувство долга сыграло свою роль. У меня самого двое детей, две девочки. Когда услышал, что пропал ребёнок, просто понял – надо идти. Со второго дня я присоединился и уже не прекращал – каждый день, без исключения, полтора месяца, – отмечает мужчина в беседе с корреспондентом издания.
Поначалу поиски вели по всей Лесобазе – это огромные территории, пустыри, заброшенные строения. Добровольцев было немного, примерно 20-30 человек, не входящих в официальные поисковые отряды: «Мы договорились, что будем работать сами. Заправляли машины за свой счёт, печатали ориентировки – даже свои номера телефонов указали. С людьми общались постоянно: любая мелочь могла оказаться зацепкой. Конечно, сотрудничали и с официальными поисковыми отрядами, но в глубине души каждый надеялся только на себя».
Физически поиски были крайне тяжёлыми: жара, затхлый воздух в бункерах, километры леса. Постоянно поступали ложные сигналы – кто-то «что-то видел», «где-то услышал»: «Мы выезжали на каждую наводку. Пробивали, проверяли, но – почти всегда безрезультатно».
Первые две недели шли с твёрдой уверенностью, что девочка жива – и нужно просто правильно выбрать направление.
– Надежда была огромная. Решимость, тревога – всё вместе. Но, наверное, к пятнадцатому дню начинаешь понимать, что время играет против. И уже ловишь себя на мысли, что ищешь… хоть что-то, – рассказывает тюменец.
Самым страшным стало известие о находке 19 августа, в районе озера Оброчное.
– Я был на работе. Позвонили волонтёры: «Нашли коробку, скорее всего, там Настя». Коллеги подходили, спрашивали, она это или нет… Конечно, когда узнал, все внутри опустилось. Обидно, страшно… – вспоминает Игорь.
Волонтер не понимает одного: после обнаружения тела у озера сотрудники правоохранительных органов заявили, что коробка пролежала здесь минимум неделю. По словам мужчины, он сам лично плавал на лодке в этом месте как раз за неделю до страшной находки и просматривал все окрестности. Коробка была огромная, как от вытяжки. Не заметить ее было бы просто невозможно.
После похорон у Игоря остался тяжёлый осадок: «Честно скажу, я был… разочарован реакцией отца. Было ощущение отсутствия участия. Хотел поговорить, спросить… Но ничего понятного он не сказал. Почему он не приехал заранее, не опознал тело – для меня до сих пор загадка».
Тем не менее, отношение к делу поиска не изменилось: «Эти усилия – не напрасны. Я многому научился. Научился ходить по лесу, пользоваться техникой, организовывать работу. Да, звучит странно… но эти поиски многому научили».
Павлов признаётся, что теперь иначе относится к любому ребёнку на улице. Буквально.
– Если вижу ребёнка одного, сразу смотрю – где родители. После трагедии начал заниматься детской безопасностью. Вступил в группу «За безопасное детство». Рассказываем, как действовать в таких ситуациях. У себя дома я установил программу отслеживания – и теперь точно знаю, где мои дети в любой момент, – отмечает тюменец.
В конце разговора Игорь тяжело вздыхает и говорит: «Самое главное, что хочется сказать родителям – следите за детьми. Не успеете оглянуться – и может случиться так, как случилось с Настей. Сейчас есть программы, есть приложения – пользуйтесь ими. Лучше один раз лишний позвонить, чем потом жить с мыслью, что ты что-то не сделал…».
«Что вы тут ерундой страдаете?»
О тех днях вспоминает и волонтёр Анастасия Ефременкова. По её словам, тогда никто из участников не имел какого-либо серьёзного опыта.
– Мы все были новички в этом деле. Группа собралась стихийно, никто не знал, как «по всем правилам» надо искать, но мы делали так, как подсказывало сердце, – признается девушка.
Первое, с чего начались поиски ребенка, – расклейка ориентировок. Звонки поступали со всей области: «Писали, что видели Настю в Кургане, на окраинах Тюмени… Мы бросали всё и ехали, потому что «вдруг это она, вдруг успеем». Иногда люди на улице реагировали с непониманием.
– Одна женщина прямо в лицо сказала: «Что вы тут ерундой страдаете?». А мы ей объясняем: «Ребёнок пропал. Мы ищем». Было очень обидно, но руки мы не опустили, – вспоминает Ефременкова.
По её словам, первые дни были наполнены уверенностью, что всё закончится благополучно: «Я была убеждена: не может просто так исчезнуть ребёнок — значит, мы её найдём». Но с каждым днём эта вера становилась всё слабее. Когда пришло известие о находке, волонтёры уже понимали, что другого ребёнка не пропадало, но до конца оставалась маленькая искра надежды. Я всё равно думала: «А вдруг нет… вдруг всё-таки не она…». А потом стало ясно, и было просто больно».
Сегодня она говорит, что не сможет больше участвовать в поисках: «Больше не смогу кого-то искать – морально тяжело. Слишком тяжёлый эмоциональный груз».
Такие истории редко попадают в официальные сводки, но именно из них складывается настоящая летопись человеческого неравнодушия. Настю, к сожалению, не удалось спасти. Но полтора месяца поисков – это не просто отчаянная борьба за одну жизнь. Это свидетельство того, что чужая беда не всегда остаётся чужой.
Напомним, что в убийстве девочки обвинили бывшего сотрудника полиции Виталия Бережного. Ему присудили пожизненное заключение в исправительной колонии «Белый лебедь». Мы также рассказывали, как он живет в заключении.
